Илья Сёмин. Ретроспекция. 29 декабря 2015 года.
Художник в данном случае разговаривает со зрителем, предлагая ему не столько смотреть, сколько читать. Поскольку каждая стена завешена «ковровым способом», зритель оказывается перед шестью «лоскутными одеялами» / «паззлами» / «текстами». Фрагменты единого, но с разными краями полотна на каждой стене связаны не только красками (кричащими, насыщенными, обычно яркими), но и концептуально; прежде всего, деталями картин.
Их «расшифровка» – увлекательная игра. Слегка оглушенный цветом, начинаешь рассматривать подробности, поскольку семиотичность изображений очевидна. На одном холсте фон из крестов и пятиконечных звезд можно счесть случайностью, но на нескольких – неизбежно символ. Почему он выпячивается в серии портретов «Человек рассматривает свои руки» (заметим, портретов поэтов и художников)? Автор тем самым высказывает свою эстетическую программу: нащупывание грани (или четкое разграничение?) между историческим и вечным в искусстве отличает любую переходную эпоху. Нам выпала такая: между «советским» и «христианским». Серия завершается иронично: один художник, себаритски наблюдая, фотографирует другого, принявшего серьезную позу часового. Цифра 2012 подчеркивает водораздел; все размежевания ведь и правда определились тогда.
Концептуальность этой живописи маскируется под иллюстративность. Зритель ищет ответы на множество странных, не «живописных» вопросов. Например, зачем цифры, обозначающие год создания, включены в картину на правах значащей детали? Повторяющиеся подробности (часы на руке, квадраты фона, непрорисованность женских лиц) связывают разные полотна в серии и объединяют даже те, которые не объединены общим «сюжетом». Многоуровневые связи и переклички на полотнах оставляют впечатление целостного и самобытного художественного мира. Это может быть вызовом, может быть криком, может – насмешкой. Продуманные композиции как отдельных полотен, так и целого пространства обнажают напряженную работу сознания: что в этом мире сейчас делает человек? Мечтает о войне, застывает эмбрионом в материнской утробе, примеривает маски или добывает хлеб в ближайшей булочной?
Особенно явно это в портретах, которых немало. При всем сходстве с оригиналами (друзья узнаются), автор не обеспокоен личностной конкретикой. Ему нужно выражение лица или поза, чтобы передать обобщенное состояние современника. Человек сегодня то растерян, то смущен, то герметичен. Характерно различие портретов и автопортретов, наглядно демонстрирующее основную проблему современности: проблему самоидентификации. Художник равно внимательно вглядывается в окружающее и вовнутрь. Но себя он пишет только изнутри и только концептуально: цветок, зародыш, бродячий художник etc. В его бесстрашной рефлексии и вопросы о себе, и утверждение права на расколотость – итоги наблюдения за работой собственного сознания.
Он торопится передать моменты истории, и своей в том числе, чтобы их осмыслить. Когда что-то ухватывается как специфика сегодняшнего момента, как выросшее из прожитого и прочувствованного разнообразного опыта, приходит время сказать об этом другим. Видимо, у Ильи Семина такой момент наступил. Его ретроспекция – не итог, а осознание себя во времени.
И.М.